21 мая 1858 года состоялось Общее заседание Сибирского отдела Географического общества. В этом заседании, «в торжественный день тезоименитства Августейшего председателя Императорского русского географического общества, Государя великого князя Константина Николаевича»,  присутствовали Шварц, Рашков и Крыжин. В ходе заседания была дана оценка деятельности экспедиции Шварца. Экспедиция еще не завершилась, ее результаты еще предстояло рассмотреть в Петербурге. Таким образом, это была первая и особенная оценка, поскольку ее дали местные, сибирские исследователи. Приведем фрагмент «записки», прочитанной на этом заседании:

«Прошедший год и первые месяцы настоящего принесли нам обильное собрание географических материалов, заключающих в себе многосторонние сведения о различных пространствах Восточной Сибири. В приобретении важных научных данных о нашей стране, конечно, первое место занимают труды математической экспедиции. Из отчета Общества за прошедший год мы уже познакомились с результатами исследований Математической экспедиции, обозревшей в 1857 году огромное пространство центральной Восточной Сибири и прибрежья р. Амура. Экспедиция эта с честью совершила самую большую часть возложенных на нее поручений; ей остается осмотреть нашу западную китайскую границу, Минусинский край и долину р. Ангары, чем и заключится круг ее обширных действий. Принимая во внимание обширные труды господина начальника Математической экспедиции Шварца и его спутников, Сибирский отдел прежде всех должен приветствовать этих тружеников науки и благодарить за все, что сделали они для географии России».

    И далее:

«…математическая экспедиция Шварца и его спутников, Рашкова, Усольцева, Смирягина и Крыжина, останется столь же незабвенною в летописях науки, как знаменитые труды Миллера, Гмелина, Палласа, Крашенинникова и других».

    Следует сказать, что отношение к экспедиции Шварца не было столь единодушным. Изменения, иногда очень существенные, которые, вследствие работ Шварца и его сотрудников, приходилось вносить в карты, составленные в Отделении Генерального штаба, могли не слишком радовать их авторов, в том числе и нового обер-квартирмейстера Будогосского, не отличавшегося благородством. Замечал ли это Людвиг Шварц – не известно. Но натуралист Радде, по возвращении осенью 1859 года из своего последнего в Сибири путешествия, был неприятно удивлен содержанием краткой заметки «Из Иркутска», помещенной в петербургском журнале «Русский Вестник». Ее автор, военный инженер Д.И.Романов, занимавшийся прокладкой амурской телеграфной линии (заметка подписана одной буквой «Р»), не постеснялся поставить под сомнение компетентность столичных составителей рабочих инструкций ученых экспедиций в Сибирь. В отношении же «распорядителей» экспедиций журналист сообщал, что они «заботились большей частью о том, чтобы прожить в Сибири известное число лет, израсходовать известное число денег и в заключение получить известную награду». Приводя в качестве положительного примера предстоящую Уссурийскую экспедицию подполковника Будогосского, опирающуюся, по оценке Романова, «на здравые начала, точные и верные сведения», он утверждал, что ничего этого «не видно было» в предшествующих научных экспедициях. По его словам, экспедиции Географического общества «трудились главное для Европы, и несмотря на огромные суммы, истраченные ими, не доставили нам никаких практических данных. А между тем, за такие деньги можно было бы и набрать пауков и принести большую пользу краю». В этой заметке не было указаний на конкретную экспедицию и конкретные имена. Но было ясно, кого патриот Сибири имел в виду.

    Возражения Радде на возмутительные обвинения были опубликованы 12 ноября в «Иркутских губернских ведомостях». Естественно, он указал на значение для Сибири новой карты, упомянув, что сам факт многочисленных существенных изменений в представлениях о географии края может кое-кому и не нравиться. Радде популярно разъяснил журналисту «Р» общепринятое понимание соотношения науки и практики. Замечательный натуралист, великий труженик Густав Иванович Радде заканчивает свой ответ на обвинения Романова следующими словами:

«Итак: когда наши науки сделаются чрез нас известными публике, тогда будет зависеть от каждого мыслящего человека, где возможно разумно воспользоваться доставленными фактами и приложить их к пользам края. А до тех пор не мешает вам поучиться уважать чужой труд и работу, а если вы собираетесь на кого-нибудь нападать, то надобно прежде узнать и предварительно хорошенько подумать, кому и как вы решаетесь нанести оскорбление и за что именно».

    Д.И.Романов в это время находился в Иркутске. Он «думал» недолго. Через неделю, за несколько дней до отъезда Радде в Петербург, его ответ натуралисту был готов. 20 ноября он отправил в редакцию «Русского Слова» большой текст, который и был опубликован, под названием «Господину Густаву Радде», на следующий год в майской книжке журнала. С этим опусом, полным поверхностных суждений и ошибочных утверждений, пришлось разбираться, уже в Петербурге маститым членам Географического общества. В их статье «Ответ на статью г. Романова «Господину Густаву Радде» (Вестник ИРГО, 1860, ч. 29, отд. 4, с. 71-82) содержится аргументированное «…опровержение…несправедливых и неосновательных нападок господина Романова на главного астронома Сибирской экспедиции, работы которого господин Романов старается представить в самом невыгодном свете».

    К счастью, все это произошло позже и не могло отравить последние дни пребывания экспедиции в Иркутске. Любопытно, что в тот же день, 20 ноября 1859 года, когда Д.И.Романов отправил свою статью в «Русское Слово», в Петербурге проходило заседание Отделения математической географии Географического общества. В заседании рассматривались кандидатуры, рекомендуемые Отделением для награждения большой золотой Константиновской медалью Общества. Одним из трех кандидатов был главный астроном Сибирской экспедиции Л.Э.Шварц.

    Мнение Романова о бесполезности экспедиции Шварца для нужд края кажется особенно странным, если учесть, что куратором ее работ был генерал-губернатор Восточной Сибири. Сибирский отдел Географического общества, во главе которого стоял военный губернатор Иркутска К.К.Венцель, был полностью информирован о действиях и результатах работ, принимал участие в их обсуждении, пользовался консультациями главного астронома экспедиции, с благодарностью публиковал его небольшие, но актуальные статьи. Наконец, Отделение Генерального штаба, занимавшееся картографированием Сибири, получило от Шварца новые определения координат населенных пунктов, скопировало все маршруты экспедиции. Без этого составление и издание карт, предпринятое этим государственным учреждением в связи с присоединением Приамурья к России, было бы просто невозможно.

    Нападки Романова имели избирательный характер. Так, член научной экспедиции Усольцев, оставшийся служить в Сибири и зачисленный в экспедицию Будогосского на должность астронома, характеризовался в заметке «Из Иркутска» с самой лучшей стороны. Усольцев, «уже известный прежними своими странствованиями по пустыням Сибири», по словам автора заметки, как и остальные члены военной экспедиции, принадлежал к числу людей «добросовестных, любящих свое дело, и с увлечением стремящихся к исследованию нетронутой еще почвы». Надо полагать, что руководителю экспедиции Географического общества и ее натуралисту в этих качествах было отказано.

    Не умаляя значения самоотверженной работы топографов экспедиции Математического отдела, следует отметить, с сожалением, что отношение Романова к начальнику экспедиции, как к фигуре второстепенной, прослеживается и в публикациях позднейшего времени (скорее всего, без знакомства их авторов со скандальным опусом журналиста). Так, в капитальном труде И.П.Магидовича «Очерки по истории географической открытий» (в варианте существенной переработки неполного издания 1949 года) даже не упоминается об астрономических определениях Л.Э.Шварца и Д.П.Рашкова (о нем вообще ничего не сказано) и их значении для картографии Сибири и Дальнего Востока. Зато авторитетный историк констатирует: «Отряд Шварца добился больших географических результатов главным образом благодаря топографам» <отряд, «организованный в Иркутске» Шварцем – так автор именует Математический отдел Сибирской экспедиции – Е.З.>. Вообще, в характеристике работ экспедиции Магидович допускает много неточностей, указывающих на не слишком подробное знакомство с материалами. Это касается и основных выводов по орографии края. Например, открытие приуроченности максимальных высот к 56 параллели приписывается Усольцеву. Выводы Шварца – сделанные, по В.А.Обручеву, впервые – о строении Главного водораздела, самостоятельности Яблонового и Станового хребтов – преподносятся Магидовичем с оговоркой, – «независимо от Миддендорфа».

    В современных публикациях, в том числе сетевых, касающихся Сибирской экспедиции, содержится масса фактических ошибок и, как правило, мало говорится о значении уникальной опорной сети астропунктов, созданной Шварцем в Южной Сибири. В истории геодезии и практической астрономии фамилия Шварца лишь упоминается. И это при том, что он был единственным, за 33-летний период присуждения ежегодной полной Демидовской премии, награжденным ею за труды в области геодезии. Даже в подробной «Истории полувековой деятельности Императорского русского географического общества. 1845-1895», составленной П.П. Семеновым-Тян-Шанским, мало говорится об астрономо-геодезической специализации работ, как, впрочем, и об итогах экспедиции Шварца. Основное внимание уделено истории ее организации и ходу топографических маршрутов.